Лето бабочек  - Хэрриет Эванс

Ты была в городе в день моего прибытия, моя дорогая. Ты, наверное, проснулась, причесалась, надела брюки, съела свою яичницу. Мы обе тогда еще не осознавали, что до нашей встречи оставалось всего несколько дней и наши жизни изменятся навсегда. А я, освободившись от гнета отца, от Кипсейка, медленно шла по платформе, размахивая сумкой, как героиня какого-то фильма, которую не волновала ни единая вещь на свете.

Так началось мое лето бабочек.

Это Малк пригласил моего отца войти. Если бы он этого не сделал, одному богу известно, сколько бы мы еще проторчали на пороге.

Некоторое время помолчав, он вдруг сказал:

– Послушайте, нельзя вот так стоять и ссориться на улице. Давайте пройдем в дом, ради бога. Думаю, мы все обговорим, пропустив по стаканчику. – И он жестом пригласил Джорджа Парр.

Как и всегда, когда за дело брался Малк, мама уступила, хотя при этом резко втянула ноздрями воздух. Когда мы все прошли по коридору, мама показала отцу на гостиную.

– Ты идешь? – спросила она Малка, подняв на него глаза.

– Конечно, да, детка, – ответил Малк и зашел внутрь за Джорджем Парром.

Себастьян оглянулся на лестницу в кухню, где покинутые гости, наверное, уже неловко переговаривались между собой. «Я пойду вниз. Объясню, в чем дело, – сказал он. – Может быть, они незаметно разойдутся».

– Ох, это отличная идея. Ты уверен, что с тобой все в порядке? Ты можешь уйти, если… – начала я.

– Со мной все хорошо, – сказал он, весело улыбаясь.

Я посмотрела, как он спустился в кухню, желая, чтобы он остался со мной. Как верный друг. Потом повернулась, закрыв за собой дверь.

Мы никогда не пользовались гостиной. Это длинное узкое помещение, состоящее из двух соединенных залов, заставленное толстыми и старыми книгами, с CD-проигрывателем – и там еще стоит шкафчик со стеклянными дверцами, а на стенах висит несколько картин. Это красивая комната. Идеальная для тихих поминок или легкой вечеринки с хересом. Или, как выяснилось, для первого воссоединения семьи после того, как ваш отец вернулся с того света.

Папа вопросительно глядел по сторонам, как будто не понимая, в какую кроличью нору он свалился. Он поднял китайскую чашу, которую Малк купил маме в польской керамической лавке на Эссекс-роуд, потому что ей нравятся такие вещи, изучил ее и поставил обратно, без внимания.

– Итак – вы заняли и первый этаж? – спросил он маму. – Квартира старого Веллума, если не ошибаюсь? ВВС? Или он был моряком?

Она смотрела на него, сложив руки на груди, прислонившись к шкафу, и я подумала, что в сумрачном свете она выглядит намного моложе, а ее глаза намного больше.

– Мы занимаем весь дом.

– Весь дом? Чудесно. – Он скользнул взглядом по ней, потом по Малку. – Вот так трюк. Я полагаю… боже… вы удачно вложились.

Это было странно слышать, но я почувствовала, что мы втроем стали ближе, почти ничего не зная об этом незнакомце. Он действительно незнакомец, поймала я себя на мысли. С самого детства я мечтала о встрече с этим человеком и ничего про него не знаю. Мама врала мне. Всю мою жизнь она врала, и не насчет чего-то мелкого. Насчет этого.

– Ты можешь получить свою часть денег за дом, Джордж. Ты за этим пришел? Послушай, чего ты хочешь? – сказала мама, выходя из себя. – Ты мог бы мне написать, я дала бы тебе развод. Ты никогда не говорил об этом напрямую в своих непонятных письмах. Зачем ты пришел?

Занавески были не задернуты, и казалось, что тьма снаружи высасывает из комнаты слабый свет.

– У меня другие дела. – Папа положил руки в карманы, слегка улыбаясь. – Кое-что насчет Кипсейка, и я… я должен был вернуться. Если быть честным, еще я хотел посмотреть на вас обеих. Посмотреть, как у вас дела, увидеть свою дочь… – Он замолчал, посмотрев на меня. – Я же говорю, ты очень на нее похожа. Это жутко. Как-то тревожно.

Под его взглядом я нервно заерзала. Я увидела, как Малк поднял брови: что тут такого тревожного – что Нина похожа на бабушку? Серьезно?

– Думаю, каждый видит то, что он хочет, не так ли? – коротко сказала мама. Она прокашлялась. – Для меня она похожа на мою маму.

– Конечно. Но правда, она очень похожа на Тедди. В Кипсейке есть портрет… – Он остановился. – Прости. Ничего.

Наступило молчание, тяжелое в этом слабом свете.

– Что ж, и ты подумал, что раз уж надо вернуться, то сейчас самое подходящее время? – спросила мама, как будто ей и правда было интересно.

Я увидела, что он не понял ее тона. Он покачался из стороны в сторону. «Да. Я подумал, что пора».

– Аааа, – ответила она. – Понятно.

Потом мама прошла мимо него, остановилась у камина и ударила его. Не отвесила пощечину, а сильно ударила его в ребра, в бок. Он согнулся пополам, с булькающим кашлем, а она встала рядом, нагнулась к нему и тяжело задышала.

– Подлец, – зашептала она низким голосом. – Ты кусок дерьма. Ты бросил меня, ты сделал все, чтобы разрушить мою жизнь и жизнь дочери – за что, я никак не могу понять, – ты разбил мне сердце, ты врал, и врал, и врал, и вот ты появляешься тут, как будто мы с тобой друзья, которые познакомились в отпуске, и ты решил, что было бы здорово заскочить, раз уж ты в городе!

Она снова его ударила, и ее рот скривился словно от детской агрессии, что было одновременно смешно и ужасно.

Он вскрикнул, наполовину от злости, наполовину от боли.

– Этот за Нину, – сказала мама, и я посмотрела на нее, увидев раздутые ноздри, пылающие щеки, сверкающие глаза. – А первый за меня.

Отец зарычал, сползая по каминной доске, и Малк шагнул вперед, взяв маму за руку и что-то бормоча.

– Все хорошо, – сказала она ему. – Все хорошо. Я больше не буду его бить.

– Ударь меня еще раз, и я вызову полицию, Дилайла. Я подам на тебя в суд, – сказал Джордж Парр тихо и улыбнулся ей, не по-доброму, а как будто подтверждая свои слова. – Ты не изменилась. Правда? Это радует. Радует, что я принял верное решение. Ты… Боже, – он встал, отряхнувшись, – как вы тут убого все переделали.

– Убого? – Она сдавленно засмеялась. – Это моя жизнь, Джордж. В которой ты оставил нас, когда решил поиграть в мертвеца. Да, она была убогой, могу тебе сказать, дорогой.

Из меня вырвался невольный звук, что-то вроде рыдания, и я прижала руку ко рту. Мне хотелось, чтобы они забыли, что я все еще здесь.

Он наполовину повернулся ко мне, продолжая смотреть на нее, а она на него. И тогда я поняла, что они вообще не замечали ни меня, ни Малка.

Джордж выпрямился и сказал обычным голосом:

– Так, извините. Давайте больше так не делать, хорошо?